Время от времени широкая молния озаряла весь край неба, змеилась черными купами деревьев и, словно чудовищный ятаган, рассекала надвое небо и воду. В душном воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Мертвое молчание тяготело над природой, земля была влажная и скользкая от недавнего дождя, и освеженные травы благоухали еще сильнее.
Орвас и Дайкатана увлекли вперед ашхана, держа его за руки; палач шел за ними, а лорд Вивек, Д’Агот Ур, Альмалексия и Сота Сил шли позади палача. Майнер и Дульмени замыкали шествие.
Слуги вели ашхана к фояде. Уста его были безмолвны, но глаза говорили со свойственным им неизъяснимым красноречием, умоляя поочередно каждого, на кого он устремлял взгляд.
Воспользовавшись тем, что он оказался на несколько шагов впереди остальных, он сказал слугам:
-Обещаю тысячу дрейков каждому из вас, если вы поможете мне бежать! Но если вы предадите меня в руки ваших господ, то знайте: у меня есть здесь поблизости мстители, которые заставят вас дорого заплатить за мою жизнь.
Орвас колебался. Дайкатана дрожала всем телом.
Альмалексия, услыхав голос ашхана, быстро подошла; лорд Вивек последовал её примеру.
-Уберите этих слуг, - предложил он, - Неревар что-то говорил им – на них уже нельзя полагаться.
Альмалексия подозвала Майнера и Дульмени, и они сменили Орваса и Дайкатану.
Когда они пришли на берег реки, палач подошел к Неревару и связал ему руки и ноги.
Тогда он нарушил молчание и воскликнул:
-Вы трусы, вы жалкие убийцы. Вас собралось десять данмеров, чтобы убить одного. Берегитесь! Если мне не придут на помощь, то за меня отомстят!
-Вы не данмер, - холодно ответила Альмалексия, - вы дэйдра, вырвашийся из Забвения и мы заставим вас туда вернуться!
-О, добродетельные господа! – сказал ашхан, - имейте в виду, что тот, кто тронет волосок на моей голове, в свою очередь будет убийцей!
-Палач может убивать и не быть при этом убийцей, сударь, - возразил данмер в красном плаще, ударяя по широкому плечу. – Он последний судья, и только. Nachrichter, как говорят наши соседи – норды.
И так как, произнося эти слова, он связывал Неревара, ашхан испустил дикий крик, который мрачно и страшно прозвучал в ночной тишине и замер в глубине леса.
-Но если я виновен, если я совершил преступления, в которых вы меня обвиняете, - рычал Неревар, - то отведите меня в суд! Вы ведь не судьи, чтобы судить меня и выносить мне приговор!
-Я предлагал вам Трибунал, - сказал лорд Вивек, - отчего же вы не захотели?
-Потому что я не хочу умирать! – воскликнул Неревар, пытаясь вырваться из рук палача. – Потому что я слишком молод, чтобы умирать!
-Двемер Думак Гномоорк, которого вы убили в пещерах Красной Горы, был ещё моложе вас, сударь, и, однако он умер, - ответил Д’Агот Ур.
-Я поступлю в Халамаянский монастырь, я сделаюсь монахом… - продолжал ашхан.
-Вы уже были в этом монастыре, - возразил палач, - и ушли оттуда, чтобы погубить двемеров.
Ашхан в ужасе вскрикнул и упал на колени.
Палач приподнял его и хотел отнести к лодке.
-Ах, великие предки, - закричал Неревар, - Азура! Неужели вы меня утопите?..
Эти крики до такой степени надрывали душу, что Д’Агот Ур, бывший до сих пор самым ожесточенным преследователем Неревара, опустился на ближайший пень, наклонил голову и заткнул уши; но, не смотря на это, он все-таки слышал его вопли и угрозы.
Д’Агот Ур был моложе всех и он не выдержал:
-Я не могу видеть это ужасное зрелище! Я не могу допустить, чтобы этот данмер умер таким образом!
Ашхан услышал его слова, у него блеснул луч надежды.
- Д’Агот Ур! Д’Агот Ур! – крикнул он. – Вспомни, что я любил тебя!
Молодой данмер встал и шагнул на встречу к Неревару.
Но Альмалексия выхватила свою саблю, Огонь Надежды, и шагнула к ашхану.
-Если вы сделаете ещё шаг, Д’Агот Ур, - сказал он, - мы скрестим сабли.
Д’Агот Ур упал на колени и стал читать молитву скорби.
-Ну, палач, делай своё дело, - проговорила Альмалексия.
-Охотно, ваша милость, - сказал палач, - ибо я добрый трибуналопоклонник и твёрдо верю, что поступаю справедливо, исполняя мою обязанность по отношению к этому данмеру.
-Хорошо.
Альмалексия подошла к ашхану.
-Я прощаю вам, - сказала она, - все зло, которое вы мне причинили. Я прощаю вам, мой муж, мою разбитую жизнь, прощаю вам мою утраченную честь, мою поруганную любовь и мою душу, навеки погубленную тем отчаянием, в которое вы меня повергли, когда я узнала про ваши шашни с Д’Агот Уром. Умрите с миром.
Лорд Вивек тоже подошел к Неревару.
- Я вам прощаю, - сказал он, - убийство светлости Измира-Дракона Севера, резню добрых двемеров и нордов под Красной Горой, ваш отказ использовать нечестивое сердце Лорхана во благо народов Морровинда, и то, что вы были мужем моей любовницы Альмалексии. Вы были ашханом лучше меня, и поэтому вы должны умереть. Умрите же с миром.
-А я, - сказал Д’Агот Ур, - прошу простить меня, сударь, за то, что я недостойным данмера обманом вызвал подозрения у вашей жены Альмалексии в вашей измене со мной и тем самым предопределил вашу участь, а так же тем, что, желая гибели двемерам, стравил вас с вашим другом Думаком Гномоорком, что и привело в конце концов к кровавым событиям под Красной Горой. Сам я прощаю вам убийство семерых моих братьев, благо они скоро воскреснут вновь, а так же ту жестокую месть, которую задумала совершить с вашей помощью Дэйдра Азура. Я прощаю и оплакиваю вашу участь! Умрите с миром.
-I am lost! – прошептал по-айлейдски Неревар. – I must die!
И он без чьей-либо помощи встал и окинул все вокруг себя одним из тех пронзительных взглядов, которые, казалось, возгорались, как пламя.
Он ничего не увидел.
Он прислушался, но ничего не уловил.
Подле него не было никого, кроме его врагов.
-Где я умру? – спросил он.
-На том берегу, - ответил палач.
Он посадил ашхана в лодку и, когда он сам занес туда ногу, Альмалексия протянула ему мешок с золотом.
-Возьмите, - сказала она, - вот вам плата за исполнение приговора. Пусть все знают, что мы действуем как Трибунал.
-Хорошо, - ответил палач. – А теперь пусть этот данмер тоже знает, что я исполняю не своё ремесло, а свой долг.
И он швырнул золото в реку.
Лодка отчалила и поплыла к левому берегу, увозя ашхана и палача. Все прочие остались на правом берегу и опустились на колени.
Лодка медленно скользила вдоль каната для парома, озаряема отражением бледного облака, нависавшего над водой. Видно было, как она пристала к другому берегу; фигуры палача и ашхана чёрными силуэтами вырисовывались на фоне ночного неба.
Во время переправ Неревару удалось распутать веревку, которой были связаны его ноги; когда лодка достигла берега, ашхан лёгким движением прыгнул на землю и пустился бежать.
Но земля была влажная; поднявшись на откос, Неревар поскользнулся и упал на колени.
Суеверная мысль поразила его: он решил, что сама Азура отказывает ему в помощи, и застыл в том положении, в каком был, склонив голову и сложив руки.
Тогда с другого берега увидели, как палач медленно поднял обе руки; в лунном свете блеснуло лезвие его широкого меча, и руки опустились; послышался свист меча и крик жертвы, затем обезглавленное тело повалилось под ударом.
Палач отстегнул свой красный плащ, разостлал его на земле, положил на него тело, бросил туда же голову, связал плащ концами, взвалил его на плечо и опять вошел в лодку.
Выехав на середину реки, он остановил лодку, и, подняв над водой свою ношу, крикнул громким голосом:
-Да свершится правосудие АльмСиВи!
И он опустил труп в глубину вод, которые тотчас сомкнулись над ним…