"Между тем разгневанная нереваринка догнала Дагот Ура, изловчилась и огрела его поленом по хребту. Нарушитель конвенции Детей Септимов свалился на землю, но сейчас же вскочил и помчался с неестественной быстротой. Свершив этот акт возмездия, нереваринка радостно повернула назад. Пробегая мимо Трибунала, она погрозила им поленом.
- Теперь наша божественная карьера окончилась, - сказал Вивек, скорым шагом выбираясь из деревни. - Обед, отдых, паломники – все пропало.
Дагот Ура они настигли только мили через три. Он лежал в придорожной фояде и громко жаловался. От усталости, страха и боли он побледнел, и многочисленные корпрусные румянцы сошли с его лица. Он был так жалок, что Вивек отменил расправу, которую собирался над ним учинить.
- Хлопнули Ворина Даготовича да по могутной спинушке! - сказал Вивек, проходя.
Все посмотрели на Дагот Ура с отвращением. И опять он потащился в конце колонны, стеная и лепеча:
- Подождите меня, не спешите. Я старый, я больной, мне плохо!.. Гуар! Скриб! Мацт! Берензия!.. Жалкие, ничтожные данмеры!..
Но Трибунал так привык к жалобам старика, что не обращал на них внимания. Голод гнал их вперед. Никогда еще им не было так тесно и неудобно на свете. Дорога тянулась бесконечно, и Дагот Ур отставал все больше и больше. Друзья уже спустились в неширокую желтую долину, а нарушитель конвенции все еще черно рисовался на гребне холма в красноватом сумеречном небе.
- Старик стал невозможным, - сказал голодный Вивек. - Придется его рассчитать. Идите, Альмалексия, притащите этого симулянта!
Недовольная Боэтова отправилась выполнять поручение. Пока она взбегала на холм, фигура Дагот Ура исчезла.
- Что-то случилось, - сказал Сота Сил через несколько времени, глядя на гребень, с которого семафорила руками Альмалексия. Ученый и поэт поднялись вверх. Нарушитель конвенции лежал посреди дороги неподвижно, как кукла. Одна рука была подвернута под спину. Маска косо лежала на груди. Глаза дерзко смотрели в небо. Дагот Ур был мертв.
- Паралич Сердца, - сказал Вивек, чтобы хоть что-нибудь сказать. - Могу определить и без кагренака. Бедный старик!
Он отвернулся. Боэтова не могла отвести глаз от покойника. Внезапно она скривилась и с трудом выговорила:
- А я его побила за двемеров. И еще раньше с ним дралась.
Сота Сил вспомнил о погибшем Нумидиуме, с ужасом посмотрел на Дагот Ура и запел молитву Ордена Псиджиков.
- Бросьте, Сота Сил! - сказал великий обманщик. - Я знаю все, что вы намерены сделать. После псалма вы скажете: «Чим!», потом: «Лрхан! Нирн! Рхет!», а потом еще что-нибудь лишенное смысла, вроде: "И конец этих слов - Альмсиви". Всего этого не нужно, Сота Сил Азурович. Перед нами простая задача: тело должно быть предано земле.
Было уже совсем темно, когда для нарушителя конвенции нашлось последнее пристанище. Это была естественная могила, вымытая дождями у основания каменной, перпендикулярно поставленной плиты. Давно, видно, стояла эта плита у дороги. Может быть, красовалась на ней некогда надпись: "Владения герцога Вварденфельского Ведама Дрена", а может быть, был это просто межевой знак римановских времен, да это было и неважно. Дагот Ура положили в яму, накопали палками земли и засыпали. Потом Трибунал налег плечами на расшатавшуюся от времени плиту и обрушил ее вниз. Теперь могила была готова. При спичечных вспышках великий обманщик вывел на плите куском камня эпитафию:
Здесь лежит Ворин Дагот Ур, данмер без паспорта
Вивек снял свою капитанскую маску и сказал:
- Я часто был несправедлив к покойному. Но был ли покойный нравственным данмеров? Нет, он не был нравственным данмером. Это был бывший спящий, ложный бог и сердцекрад. Все свои силы он положил на то, чтобы жить за счет Сердца Лорхана. Но Сердце не хотело, чтобы он жил за его счет. А вынести этого противоречия во взглядах Ворин Даготович не мог, потому что имел вспыльчивый характер. И поэтому он умер. Все!
Сота Сил и Альмалексия остались недовольны надгробным словом Вивека. Они сочли бы более уместным, если бы великий обманщик распространился о благодеяниях, оказанных покойным обществу и Империи, о помощи его бедным, об огромной душе покойного, о его любви к детям шестого дома, а также обо всем том, что приписывается любому покойнику. Альмалексия даже подступила к могиле, чтоб высказать все это самой, но Вивек уже надел маску и удалялся быстрыми шагами."
Эльф и Хаджит, "Золотой Акулахан"